Авторская проза

[Тормозатор]

Собственно, есть уже тема: «Стихи и проза», но там только стихи, в основном, разместил пару своих рассказов – как-то нелепо смотрятся на фоне стихов. Решил создать эту тему, но если модераторы посчитают, что она излишняя, то прошу прощения, удаляйте смело. Собственно, понятна суть темы по названию: предлагаю всем размещать здесь прозу собственного сочинения.

[Тормозатор]

Колыбельная.

Чёрт! Как же мне хочется выспаться. Я уже не помню, когда я в последний раз нормально спал. Я даже не помню, что это такое – нормально спать. Да и нормально ли это теперь? Раньше были одни нормы, сейчас иные. И никогда уже не будет как прежде.
Сон сейчас нельзя назвать привычным словом сон. Необходимо выдумать для этого какое-то новое слово. Сейчас мы не спим, мы проваливаемся в забытье. Да и бодрствования как такового сейчас нет. Бодрствование это бред, а сон, это когда ты себя ненадолго выключаешь. Да, вот эти определения старого мира более всего подходят новым аналогам.
Но что это я? Необходимо гнать от себя подобные мысли. Необходимо вообще гнать от себя мысли. Если я буду думать, то сойду с ума, а это верная смерть.

Вдруг я услышал шорох. Совсем недалеко. Медленно приоткрыв глаза, я поменял положение сидя на корточках на лежачее. Всё это было проделано совершенно бесшумно.
Также бесшумно я подполз к краю холма. Внизу шли люди. Мужчина и женщина. Судя по всему семейная пара. Они были худы и оборваны, шли из последних сил. Лёгкая добыча. «Не расслабляться!», - мысленно скомандовал я себе.
В отличие от них, я был полон сил и мог позволить себе выжидать. Я незаметно шел за ними несколько километров, пока они обессиленные не упали на землю. Теперь мне не нужно было прятаться, поскольку я знал, что они уже не встанут.
Не спеша подойдя к ним, я придирчиво осмотрел их тела. Мужчина был в отключке и его грудь почти незаметно вздымалась, глаза женщины были открыты и она смотрела на меня сквозь слёзы. Быстро достав верёвку, я перевязал ноги мужчине, перекинул свободный конец через сук дерева и подтянул его тело так, чтобы голова была на уровне моей. После этого я перерезал ножом ему яремные вены. Женщина пыталась прикрыть глаза, но у неё не хватало сил даже на это.
Обескровив тело, я отвязал веревку и начал разделывать тушу. Управившись с этим делом и упаковав мясо, я развёл огонь и стал жарить печень.
- А твой муж вкусный, - решил я поддержать беседу с женщиной, однако быстро понял, что цивилизованные манеры в этой бесчеловечной ситуации неуместны - Хочешь кусочек?
У неё начались рвотные спазмы, но, поскольку желудок был совершенно пуст, ей удалось выплюнуть из себя лишь какую-то зеленоватую слизь.
Отведав печени, я пожарил мясо и тут вдруг понял, что совершил ошибку в выборе жертвы. Поскольку мужчина не был кастрирован, это сказалось на качестве мяса. Однако, возиться с ещё одной тушей уже не было ни сил, ни желания. Я достал из рюкзака кусок мяса килограмма в полтора и бросил его к ногам женщины.
- Если хочешь жить – съешь это. Противно только в первый раз, а потом даже приятно. Вот выбор перед тобой – жизнь, или мораль. Надеюсь, ты поймёшь, что мораль, выдумка человеческой цивилизации, умерла вместе с самой цивилизацией, а жизнь осталась. Впрочем, выбирать тебе, и только тебе.
После этих слов, показавшихся мне глубокомысленными, я встал и пошёл своей дорогой.

Вот эта женщина, перед ней тот же выбор, что когда-то стоял передо мной. Я тогда выбрал жизнь. Но много раз я задумывался – а правильно ли я выбрал? Наш старый мир умер, а мы всё цепляемся за жизнь. Зачем? Умирать, так умирать. С чувством собственного достоинства, пока оно ещё осталось у нас.
Но эти чувства. Ведь именно они привели наш мир к гибели. Наши амбиции, гордость, возведение в культ каких-то разноцветных тряпок, которые мы называли флагами, сочетание каких-то звуков, что звали мы гимнами. Именно такие мелочные глупости и привели к нашему вымиранию. Теперь мы агонизируем. Я даже завидую тем, кто умер сразу, моментально сгорев в огне ядерных взрывов.
Всё это наше воспитание. Оно не позволяет мне просто жить, ибо я не понимаю – зачем? Зачем мне отнимать чужую жизнь ради поддержания собственной агонии.
Я не знаю, какой выбор сделает эта женщина, но очень надеюсь, что у неё хватит сил сделать иной выбор, нежели сделал я.
На какой-то миг мне даже захотелось вернуться и тайком посмотреть на неё. На секунду остановившись в замешательстве, я вдруг упал, а икру мою пронзила острая боль.
Глянув на свою правую ногу, я увидел торчавший из неё арбалетный болт. Теперь ко мне бежали трое мужчин.
Подбежав, они связали мне ноги и потащили к ближайшему дереву. Я не сопротивлялся. В этом не было смысла.
Они подняли моё тело так же, как совсем недавно это сделал я с тем мужчиной, чьё мясо лежало в моём рюкзаке. И вот уже нож приближается к моему горлу. Я вдруг улыбнулся – теперь я точно высплюсь. Скоро мы все выспимся. Спи, человечество, баю-бай.

[alexpar]

Сюжетец и тема конечно избитые, но видно что автор искренне переживает за род людской (или по крайней мере так думает) Достаточно проникновенно написано. Главным же достоинством сего опуса считаю его краткость :) Если не забывать чья она сестра, можно считать это комплиментом. P.S Тем кому импонирует мироощущение автора советую прочесть роман Кормака Маккарти "Дорога".

[Тормозатор]

Ворота собора.

Споткнувшись, Нелли упала ничком и выронила фонарь. Тот, в свою очередь, ударившись о камень, погас.
- Чёрт, - тихо выругалась Неля, и стала трясти фонарь и стучать по нему. Через некоторое время фонарь загорелся, но как-то тускло, освещая лишь половину положенного ему заводскими параметрами диаметра.
Испугавшись, что останется в полной темноте в глуби никому не известной пещеры, она даже не заметила, что при падении разодрала кожу на руке, и теперь кровь обильно поливала камни под её ногами.
- Ну и что теперь делать? – Спросила она в темноту. Так как никто ей не отвечал, пришлось сказать самой. – Наверное, надо чем-то перевязать. И чем же? Оторви рукав, дурочка, им и перевяжи. Но он же грязный. Ну и что? Рана неглубокая, сильно не загноит, а так хоть кровь остановишь. Что ж, разумно.
Она содрала здоровой рукой рукав изодранной кофты и, как могла это сделать одной рукой, перетянула рану.
- Ну что ж, Нелли Михайловна, нас задержали, но теперь необходимо продолжить путь.
И она двинулась дальше.

************************************

Матвей Иванович аккуратно отхлебнул чаю из чашки, и не менее аккуратно, поставил её на блюдце.
- Ты дура, Нелька, - спокойно сказал он.
У Нелли округлились глаза.
- Что? Я ведь вам целый час всё объясняла. Почему до вас не доходит?
- Это до тебя не доходит. Даже если всё, что ты сказала – правда, это ничего не меняет. Поскольку ни тебе, ни мне не суждено это подтвердить или опровергнуть. Так что ты проделала такую работу зря, а, следовательно, – ты дура.

************************************


Нелли Гордеева сидела на подоконнике и курила. Мысли её были крайне несвязны, их даже мыслями назвать было сложно. Обрывки каких-то слов, фраз, образов бестолково крутились в голове, словно жили собственной жизнью, никак не связанной с Нелли, как прохожие на улице, за которыми она наблюдала через окно. Вдруг, один прохожий парень поднял голову вверх и на какое-то мгновение их взгляды скрестились. В его глазах она прочитала жгучий укор. Усмехнувшись, Нелли отвела взгляд.
Да уж, воистину, в чужих глазах мы всегда читаем свои страхи. В чужом взгляде мы видим укор за небрежность в одежде, за то, что ты забыла налить молока коту, за то, что поехала развлекаться с друзьями, когда больная бабушка звала тебя в гости, а на следующий день она умерла, и ты просрала возможность попрощаться. В чужих глазах видны все наши комплексы и недостатки.
Ничего этого нет в собственном взгляде, когда ты смотришь в зеркало. Свои глаза всегда врут, в чужих скрыта правда. Причем, сам владелец этих глаз ничего о тебе не знает, ничего от тебя не хочет, ему вообще до тебя дела нет. Ты смотришь в его глаза, как в зеркало. Ты видишь в его взгляде все, чего нет у тебя. Ты глядишь в усталые глаза рабочего в конце дня и тебе совестно, что ты бездельница. Ты видишь собственную безответственность в глазах врача-реаниматолога. И в любом взгляде ты видишь осуждение, осуждение, осуждение.
- Вот скотство, - Нелли затушила сигарету прямо о подоконник и прикурила новую.

************************************

Она всё шла и шла, освещая дорогу тусклым фонарём. А что ей ещё делать? Стоять на месте бессмысленно, а идти назад вряд ли получится.
Вот если бы действительно можно было повернуть вспять. Взять и вернуться. Вернуться туда, где было хорошо, в прошлое без боли, без обмана. И, уже зная каждый шаг наперёд, не совершать ошибок. Но так нельзя. Да, наверное, это было бы столь же бессмысленно, как и стоять на месте. Остаться в каком-то мгновении, где нет никого и ничего, и ничто никогда не происходит. Глупо.
И она всё шла и шла, освещая дорогу тусклым светом фонарика, потому как более ей делать было нечего.

************************************

Наверное, в жизни каждого человека бывают кризисные ситуации. Вот возникнет такая ситуация, и ты не знаешь, что дальше делать, как с этим жить. Обычно все само собой устаканивается. Время лечит раны, новые события вытесняют из памяти старые, новые проблемы затеняют минувшие. Но это потом. А что делать во время? И проходит ли такая боль, если у тебя умер ребёнок, даже не родившись. И умер по твоей вине. Ты убила часть себя, причём лучшую свою часть. А если осталась только худшая, значит в тебе больше нет ничего хорошего, и никогда не будет, ибо вырасти ей не из чего. Если бы хоть одна клеточка хорошего осталась в ней, то она могла бы размножиться, и со временем выросло бы что-то достаточно большое и хорошее. Но теперь ты стерильна на хорошее, тебя кастрировали, убрав это как ненужное и сказали – деточка, деток у тебя больше не будет. И самое главное, кого ей в этом винить? Она даже не может переложить своё горе на кого-то.
- Вы можете усыновить ребёнка в детском доме и отдать свою любовь ему.
Нелли усмехнулась. Что она может дать этому ребёнку, какую любовь? Нет в ней больше ничего, она пуста.
Ей вспомнилась история одной из своих грёз. Там была очень толстая, даже жирная, женщина. Нет, не женщина, бабища. У неё был ребёночек. Больше никого у неё не было. Ребёнок всегда спал с ней в одной кровати. Потому что она так приучила. Ведь у неё никого не было, а так хотелось, чтобы кто-то грел её ночами. И вот, однажды ночью, она неловко повернулась, сдавив всей своей массой грудь ребёночка. А когда она проснулась, он был уже мёртв. Естественно с ней была истерика, плачь и тому подобное. Но это сначала. После похорон она вот тоже была также пуста. И что она решает сделать? Она кладёт в свою кровать сырые яйца и ложится спать, утром почти все яйца раздавлены. Она садится на диету, начинает бегать, заниматься на тренажёрах. И каждую ночь кладёт сырые яйца в свою постель.
Спустя какое-то время, может быть года полтора, может чуть больше, эта женщина превращается в собственную тень, и яйца на утро остаются целые. И вот она добилась своей цели. Сначала она этому обрадовалась, но потом поняла - что толку? Да, теперь бы она не задавила собственное дитя, но задавила то она его тогда, а не сейчас. Сейчас то у неё нет никого. И самое главное, что теперь ей даже стремиться не к чему. Зачем это все?
Ночью она вскрыла себе вены. Сделала это с умом – резала лезвием вены вдоль, а не поперёк, лишая себя шансов выжить. Причём ей хватило сил разрезать вены на обеих руках.

Нелли представила, как вскрывает свои вены. Медленно набирает в ванную тёплую воду – если вскрывать вены в тёплой воде, то не чувствуешь боли. А боль она боялась. Пока вода наполняет её смертное ложе, она закуривает сигарету, наливает себе полный бокал красного вина. Говорят, красное вино полезно для кроветворения, но ничего страшного, если она будет умирать на несколько мгновений дольше. Медленно затягивается дымом, медленно выдыхает его, делает малюсенький глоток вина, полощет во рту, невозможно долго глотает. Снова затягивается. Вода наполняет уже четверть ванны. Она смотрит на воду, боже, как быстро она течёт. Снова маленький глоточек вина, снова затяжка. Но ванна всё равно наполнится, сигарета выкурится, вино выпьется. Затем она включит музыку, медленно разденется, войдёт в воду, возьмёт лезвие от безопасной бритвы, разломит его пополам. Прикроет глаза на несколько мгновений, затем быстро проведёт вдоль вены на правой руке, моментально переложит лезвие в другую руку, пока она ещё может ей управлять, и проведёт вдоль вены на левой руке. Половинка лезвия выпадет из её руки и упадёт на дно ванны. Прикрыв глаза, она будет слышать, как лезвие сначала булькнет в воду, а затем стукнет о чугунное дно. Теперь она будет слушать свой пульс. Тук…тук..тук… Она ясно представляет, как с каждым стуком сердца из её разодранных сосудов кровь толчками будет выплескиваться из тела. В ушах зашумит. Ей покажется, что она поняла что-то в этой жизни. От этого Нелли захочется дико расхохотаться, но она не сможет…
А утром найдут её тело. Синее, разбухшее, вонючее.

Нелли встряхнула головой. Может уже хватит? Дура.
Зло развернувшись, не дослушав доктора, Нелли резко разворачивается и идёт, клацая каблуками по кафелю, показав доктору средний палец левой руки не оборачиваясь, просто подняв руку вверх.
Ночью она напилась и с кем-то трахнулась. И так потекли дни её падения, поскольку, раз уж в ней не осталось ничего хорошего, то пусть хоть плохое живёт полной жизнью.

************************************

Она очень долго спускалась, всё ниже и ниже. Фонарь светил уже совсем тускло. Спустя бесконечное число шагов, спуск закончился и вывел её в широкую пещеру. Дальше идти было некуда. Осветив узкий вход, она задумчиво оглядывала стены. Найдя нужное место, она удовлетворённо прищёлкнула языком, улыбнулась, непонятно чему, и раскрыла свою сумку. Достав оттуда динамитную шашку, она вставила его в щель, которую приглядела, подожгла от зажигалки и отбежала в дальний угол, упав на пол и закрыв уши руками.

************************************

- Батюшка, я грешна.
- Все мы грешны.
- Батюшка, я очень грешна.
Священник улыбнулся.
- Батюшка, я убийца своих детей. Как мне быть?
- Искупи свой грех.
- Как?
- Роди других детей и дай им то, что не дала первым.
- Я не могу. Я теперь бесплодна.
- Что ж, молись.
- Но как мне жить дальше? В моей душе не осталось ни капли хорошего.
- Так не бывает. Хорошее всегда в нас.
- Но где оно, почему я его не вижу?
- Почему не видишь, я не знаю, наверное, не хочешь. А где? В храме душ. Всё твоё добро спряталось там от твоего же зла.
- И где этот храм, как найти его?
- Найти его несложно. Он везде. Вот вход в него найти труднее.
- Но как?
- Ищи и найдёшь.
- Но…
- Всё. Я сказал тебе всё что мог, сказал всё что знаю. Ищи и найдёшь.

************************************

Нелли отняла руки от ушей и осветила проход. Осмотр удовлетворил её – такой завал нескоро разгребут. И тут фонарь потух и она осталась в полной темноте. Нелли расхохоталась. Теперь свет ей не нужен. Она закрыла глаза. Да. Она нашла храм душ. А где вход? Она нашла и вход.
Нелли свернулась калачиком.
Это даже не храм. Это вселенский собор. Здесь ты решаешь вопросы своей совести, правила своей веры, устанавливаешь доктрины собственного мировоззрения. И ворота в этот собор – ты. Ты сам решаешь, впустить себя внутрь или нет. Ты сам решаешь, для чего жить и как.
В пещере вдруг стало светло.

Нелли стояла возле кухонного стола и резала огурцы в салат. Под ногами путались дети, она на них изредка прикрикивала, в перерывах между разговорами со своей подругой. Они обсуждали своих мужей, соседей, сериалы. А в гостиной её муж, вместе с мужем подруги, смотрели футбол, пили пиво и похабно хохотали.

Нелли улыбнулась. Подтянув колени к груди ещё сильнее, она сладко заснула.

[Тормозатор]

Папа, поверь мне
Однажды Максим впервые солгал своему папе. Было ему тогда года четыре. Максим рос очень активным, неспокойным мальчиком, из-за чего постоянно попадал в разные истории. Он хулиганил не со зла, просто ему всё было интересно, но, в силу своего характера, он ничего никогда не доделывал до конца. Из-за этого вещи в доме лежали не там, где им положено было лежать, постоянно что-то ломалось, проливалось, портилось.
Всё это очень расстраивало его папу. Ведь сам папа рос мальчиком спокойным, рассудительным, дисциплинированным, а сын был полной его противоположностью. Папа очень боялся, что из мальчика «не выйдет толк» (как любил говаривать он сам). Ещё, он беспокоился, что из-за своей неусидчивости и невнимательности мальчик постоянно влипал в неприятности, и что однажды он мог попасть в такую неприятность, которая могла окончиться очень плачевно.
- Главное для мужчины это самообладание и дисциплина, - учил сына отец, - Без этих качеств мужчина не может быть мужчиной. И ещё очень важна ответственность. Ты знаешь, что это такое?
- Да, папа.
- Расскажи мне, что это?
Мальчик наморщил лоб.
- Нет, папа, я не знаю.
- Так зачем же ты говоришь, что знаешь? – Начинал терять одно из главных качеств мужчины – самообладание – папа.
- Я знал, но забыл.
- Ответственность, это когда тебе поручают какое-то дело, и ты должен его выполнить. Например, вчера вечером мама попросила тебя убрать игрушки на место. Ты сделал это?
- Но папа…
- Без «но». Ты сделал это или нет?
- Но папа, игрушек так много, а я хотел спать.
- Просто ответь мне – убрал или нет?
- Нет, - понурился мальчик.
- И к чему это привело? Мама встала ночью попить воды и наступила в темноте на твоего солдатика. В результате она проткнула себе ногу и сейчас ей очень больно. Ты видел как она ходит? Она не может нормально наступать на ногу.
- А ещё она раздавила моего любимого солдатика, - захныкал Максим.
- Нет, ну какой же ты всё-таки самолюб. Тебя раздавленный солдатик беспокоит, а что мама ногу проткнула тебя не беспокоит? Ты что, не любишь маму, и тебе не жалко её ногу?
- Люблю.
- Вот если бы ты убрал игрушки вчера, то и мама бы ногу не проткнула, и солдатик бы твой был. Цел. Ты понимаешь это?
- Да.
Однако, этим вечером мальчик вновь не убрал за собой игрушки и папа утром впервые в жизни поставил его в угол, поскольку решил, что пришла пора применения дисциплинарных взысканий.
Впрочем, мы отвлеклись от истории, в которой мальчик Максим впервые обманул своего папу. Случилось это гораздо позже истории с солдатиком, и к тому времени Максим уже много раз стоял в углу, оставался без сладкого, без прогулок и походов в цирк и на различные аттракционы и даже, чего греха таить, много раз получал ремнём по попе, поскольку вёл себя иногда ну очень уж несносно.
Так вот, однажды мальчик был в гостях у своей бабушки. А бабушка, кроме своего внука, ещё очень любила свой огород. Она с огромной любовью выращивала огурцы, помидоры, перчики, лук, чеснок и даже арбузы. И в тот день, а было это ранней весной, она посеяла помидоры и перец в деревянные ящики с землёй для выращивания рассады, и поставила их на подоконник, чтобы её любимым помидорам и перцам было тепло и светло. А Максиму ну очень уж захотелось поковыряться в земле. А может быть, он захотел найти те семечки, бабушка закопала в землю. Как бы то ни было, но, когда бабушка вышла из комнаты чтобы приготовить обед на кухне, мальчик достал из коробки игрушечную удочку и стал ковырять ей землю.
Вечером, когда папа приехал, чтобы забрать сына домой, бабушка рыдала.
- Он же мне всю землю исковырял, - жаловалась она, - Придётся всё пересевать.
- Зачем ты это сделал? – Грозно спросил папа.
Мальчику стало страшно от этого голоса, от нахмуренных бровей и сжатых губ папы.
- Это…Это не я, - пролепетал мальчик.
- А кто же тогда? Может быть, бабушка сама это сделала?
И тут взгляд Максима упал на свернувшегося возле дивана калачиком бабушкиного кота.
- Это он, - показал мальчик на кота, - Я сижу, смотрю мультики, а он как прыгнет туда.
- Что же ты раньше молчал? – вскричала бабушка, сняла с ноги тапок и стала лупить ни в чём неповинного кота. Кот спросонья метался по комнате, а бабушка бегала за ним. Изловчившись поймать его, она ещё раз в воспитательных целях стукнула кота тапком, после чего поднесла его к ящику с перекопанной землёй, потыкала носом в землю, стукнула ещё разок, но уже не так сильно, после чего выбросила его за дверь.
- Посиди на улице, подумай.
Максим посмотрел на папу. Папа задумчиво смотрел на сына. Ему показалось, что папа не поверил ему и сейчас всё равно его накажет. Да ещё и поддаст за кота. Однако, постояв в задумчивости некоторое время, папа вдруг отвернулся и мрачно буркнул:
- Собирайся. Поедем домой. Мама уже ждёт.
У Максима словно камень с души свалился. «Ура, папа поверил мне. И я не буду сегодня стоять в углу», - мысленно ликовал Максим.
С этих пор Максим стал обманывать взрослых всё чаще и чаще. Впрочем, очень быстро папа научился ловить сына на обмане, поскольку мальчик часто путался, забывался, оговаривался.
Папа всё чаще выходил из себя, кричал на мальчика, читал ему нравоучения, ставил в угол, бил по попе. Но всё было без толку.
Как-то раз, когда они гостили всей семьёй у бабушки, Максим был в очередной раз наказан. В качестве наказания ему предстояло целых два часа просидеть дома, и это в разгар летних каникул, когда в дом и заходить-то не хотелось. Промаявшись минут пятнадцать, Максим стал приставать к папе, чтобы тот простил его и отменил наказание. Но папа был упрям, и не поддавался уговорам.
- Ну разреши хоть в саду посидеть, мне душно в доме.
- Хорошо. Но только в саду и только сидеть. Можешь почитать что-нибудь или порисовать там. И за калитку ни ногой.
- Да папа, - обрадовано закричал мальчик, и мухой вылетел на улицу.
В этот момент папе позвонили с работы по очень серьёзному вопросу. Говорить в доме было неудобно, поскольку бабушка и мама мальчика спали, пережидая полуденную жару, и папа вышел поговорить на крыльцо. И тут он заметил, как Максим направляется прямиком не в сад, а к калитке. Договорив по телефону (судя по его виду и возгласам, разговор был не особо приятный), папа вышел за калитку и позвал сына. Сначала мальчик сделал вид, что не услышал, но потом, когда папа стал кричать уже слишком громко, он понуро вернулся домой.
- Нет, ну что ты творишь? Мы с тобой как договаривались?
- Ну папа, папочка, мне очень скучно. Я хотел поиграть с друзьями.
- Мы с тобой только что говорили, ты во всём со мной соглашался, ты отпросился только в сад. Я пошёл тебе на уступку и отпустил. При этом ясно сказал, чтобы за калитку ни ногой.
- Папа…
- Молчи! Мы с тобой поговорили, конкретно поговорили, а ты тут же нарушил обещание. Почему ты мне всё время врёшь? Тебе оставалось посидеть в саду полтора часа, и я отпустил бы тебя гулять. Теперь я вынужден наказать тебя до конца дня.
- Пожалуйста, папа, прости меня. Я больше так никогда не буду делать.
- Опять врёшь. Как я тебе могу верить? Ты всегда меня обманываешь. Всё, отныне я не верю ни одному твоему слову. Всё, что ты скажешь, я буду считать враньём.
- Папа, поверь мне, я больше…
- А больше и не надо. Этого достаточно. Всё! Разговор окончен.
Максим знал, что когда папа говорит «разговор окончен», это значит, что уговаривать его бесполезно, и даже чревато неприятными последствиями. Поэтому, глотая слёзы, он смирился.
Ближе к осени, у ребят проходили футбольные матчи между школами. Максим участвовал в сборной своей школы на позиции атакующего полузащитника. В этот день ему везло, игра шла, и он сумел не только дать красивый голевой пас своему другу - центрфорварду Пашке, но и сам забил аж два гола. В результате Максим был признан лучшим игроком матча.
Домой ребёнок бежал вприпрыжку – он уже представлял, как обрадуется папа, который больше всего на свете любил футбол, как обнимет его, и, может быть, даже сводит куда-нибудь отпраздновать. Максиму уже мерещилось кафе-мороженое, огромные порции пломбира с дольками бананов, залитые сладким сиропом, довольное лицо папы.
- Папа, папа, - закричал мальчик, едва вбежав в квартиру, - мы сегодня с седьмой школой играли. Угадай, кто сделал дубль? - Мальчик прикрыл глаза и, гордо выпятив свою грудь, тыкал в неё большим пальцем правой руки. Папа молчал. Сын открыл глаза и посмотрел на папу. Тот сидел молча и читал газету, не бросив на Максима даже взгляда.
- Ну, папа, я же дубль сделал, - полуплаксиво запричитал Максим, - такие голешники зазвездил. И Пашке передачу отдал, тому только ногу осталось подставить. И ещё, я в створ ворот наверное раз пятьдесят бил, но вратарь у них хорош. Все отбивал. Ну ничего, мы его аж три раза пробили. С моей, между прочим помощью. И вообще, меня объявили лучшим игроком матча.
- Врёшь ты всё, - тихо ответил папа, не отрывая глаз от газеты, - Нету у меня веры тебе, вышла вся. Не-ве-рю.
- Папа, я правду говорю, - у мальчика даже навернулись слёзы на глаза, а в горле застрял какой-то комок, - Ну хочешь, я Пашку приведу, он тебе расскажет.
- Всё равно не верю. И Пашке твоему не верю.
- Папа, пожалуйста, поверь мне.
- Всё, Максим, разговор окончен.

Однажды Максим долго ворочался и не мог уснуть. Он очень хотел помириться с папой, но не знал как это сделать. В последнее время, папа почти не обращал на мальчика внимания, а ребёнку его так не хватало. «Если папа не хочет со мной говорить, может он хоть прочитает то, что я ему хочу сказать?» - вдруг подумалось Максиму. Воодушевлённый идей, он подскочил к столу, включил лампу и стал что-то писать. Когда он закончил, то хотел уже отнести записку папе, но подумал, что папа уже спит, и вообще, лучше выбрать момент, когда папа будет в хорошем настроении и аккуратненько подсунуть ему своё письмо.
Решив сделать так, мальчик выключил свет, подсунул записку под подушку и собирался уже заснуть. Вдруг ему послышался шёпот из-под шкафа:
- Максим, Макси-им.
- Что? – Мальчик подскочил на кровати. Кто это?
- Это я – твоё наказание, - раздалось противное хихиканье.
- Ка… какое наказание? – от страха мальчик начал заикаться.
- А вот какое, - сказал голос, после чего из-под шкафа, в свете луны, вылезло самое настоящее чудовище. Оно было небольшого роста, чуть больше крупной кошки, почти совсем круглое, с грязной длинной шерстью. У чудовища были огромные круглые глаза, в которых отражался жёлтый свет полной луны, клыки, размером в половину туловища, достававшие ему до живота, и длиннющие когти, которые при ходьбе клацало об пол.
- Мама! Папа! – Дико закричал ребёнок.
В коридоре послышались торопливые шаги. В комнату первой вбежала мама, запоясывая на ходу халат. Следом валился заспанный папа.
- Что случилось? – спросила мама. А папа включил свет. Чудовища на полу уже не было.
- З-з-здесь б-б-было чу-чудовище, - заикаясь, пролепетал мальчик.
- Какое ещё чудовище? – недовольно заворчал папа. – Ты опять всё врёшь. Ничего умнее посреди ночи не мог придумать?
- Я правду говорю. Посмотри там, под шкафом, - закричал мальчик.
- Не смей кричать на меня. Никуда я смотреть не буду, - резко ответил папа. – Чудовище. Сам ты, чудовище, скоро совсем нас с мамой изведёшь.
После этих слов папа резко вышел из комнаты.
- Успокойся, сынок, - ласково сказала мама. - Тебе просто приснился дурной сон. Давай, я заварю тебе травки, и ты будешь спать спокойно-спокойно.
- Нет мама, прошу тебя, не уходи. Мне страшно.
- Ну хорошо.
Мама легла на кровать рядом с сыном, не выключая свет, и стала гладить его по голове. Мальчик быстро успокоился и заснул.
Убедившись, что сын крепко спит, мама осторожно встала, погасила свет, и вышла, прикрыв за собой дверь.
А наутро мальчик пропал. Все двери и окна были заперты изнутри, но мальчика не было и следа. Милиция выдвигала самые фантастические предположения, типа – каких он был размеров и не могло ли его смыть в канализацию в туалете, не мог ли он вылезти в открытую форточку (хотя на форточке висела неповреждённая противомоскитная сетка. Они даже, на всякий случай, прочесали всю канализацию, осмотрели каждый миллиметр земли под окнами дома. Но всё тщетно. В конце концов, милиционеры начали во всем обвинять родителей, спрашивать, точно ли мальчик в тот день был дома, не могли ли отец и мать что-то сделать с ним и куда-нибудь вывезти его самого или его тело.
Мать постоянно безутешно рыдала, заламывала руки, что-то невнятно кричала следователю. Ей давали воду, какие-то капли, таблетки. И, даже, пару раз вызывали врачей скорой помощи.
А отец всё это время молча сидел в сторонке на стуле, сжав губы, нахмурив лоб, безотрывно смотрел в окно. В его руке была записка от сына: «Папа, прости меня. Пожалуйста, начни мне снова верить», а его, года-то чёрные смоляные волосы, были абсолютно белы.

[medved.ymka]

суть и мысль вроде догнал..
но вот не допер куда мальчик то подевался)

[Тормозатор]

не допер куда мальчик то подевался

зависит от фантазии читателя))